«ТРОИЦКИЙ ВАРИАНТ – ГОРОД», газета подмосковного Троицка

* * *

Так дни неслись, так быстро время мчалось,
что нам не удавалось наблюдать,
как листья блекли, и не замечалось,
как успевали листья облетать,

как вновь они раскрыться успевали,
и, с дождиком сойдясь на коротке,
цвела сирень, и сливы поспевали,
и дыни золотились на лотке,

и небо постепенно прояснялось,
и как-то утром, выглянув в окно,
спохватывались вдруг, и выяснялось,
что снег лежит на улице давно,

что искрится за ближней подворотней,
как елочные хрупкие шары,
не прошлогодний снег, а новогодний,
в накрапах мандаринной кожуры,

и дети уже возятся с санями,
и не вчера ли выстроенный дом
весь заселен и светится огнями…
Но все это заметилось потом,

когда у нас во всю сверкала елка,
и мы, почти совсем уже без сил,
сидели за столом, и кто-то долго
за тостом новый тост произносил

и говорил, что можно жить без боли,
и есть к тому достойные пути,
чтоб день начать – как-будто выйти в поле,
и жизнь прожить – как поле перейти.

Юрий Левитанский

* * *

В Рождество все немного волхвы.
В продовольственных слякоть и давка.
Из-за банки кофейной халвы
производит осаду прилавка
грудой свертков навьюченный люд:
каждый сам себе царь и верблюд.

Сетки, сумки, авоськи, кульки,
шапки, галстуки, сбитые набок.
Запах водки, хвои и трески,
мандаринов, корицы и яблок.
Хаос лиц, и не видно тропы
в Вифлеем из-за снежной крупы.

И разносчики скромных даров
в транспорт прыгают, ломятся в двери,
исчезают в провалах дворов,
даже зная, что пусто в пещере:
ни животных, ни яслей, ни Той,
над Которою – нимб золотой.

Пустота. Но при мысли о ней
видишь вдруг как бы свет ниоткуда.
Знал бы Ирод, что чем он сильней,
тем верней, неизбежнее чудо.
Постоянство такого родства -
основной механизм Рождества.

То и празднуют нынче везде,
что Его приближенье, сдвигая
все столы. Не потребность в звезде
пусть еще, но уж воля благая
в человеках видна издали,
и костры пастухи разожгли.

Валит снег; не дымят, но трубят
трубы кровель. Все лица, как пятна.
Ирод пьет. Бабы прячут ребят.
Кто грядет – никому непонятно:
мы не знаем примет, и сердца
могут вдруг не признать пришлеца.

Но, когда на дверном сквозняке
из тумана ночного густого
возникает фигура в платке,
и Младенца, и Духа Святого
ощущаешь в себе без стыда;
смотришь в небо и видишь – звезда.

Иосиф Бродский

* * *

Снег идет, снег идет.
К белым звездочкам в буране
Тянутся цветы герани
За оконный переплет.

Снег идет, и всё в смятеньи,
Всё пускается в полет,-
Черной лестницы ступени,
Перекрестка поворот.

Снег идет, снег идет,
Словно падают не хлопья,
А в заплатанном салопе
Сходит наземь небосвод.

Словно с видом чудака,
С верхней лестничной площадки,
Крадучись, играя в прятки,
Сходит небо с чердака.

Потому что жизнь не ждет.
Не оглянешься – и святки.
Только промежуток краткий,
Смотришь, там и новый год.

Снег идет, густой-густой.
В ногу с ним, стопами теми,
В том же темпе, с ленью той
Или с той же быстротой,
Может быть, проходит время?

Может быть, за годом год
Следуют, как снег идет,
Или как слова в поэме?

Снег идет, снег идет,
Снег идет, и всё в смятеньи:
Убеленный пешеход,
Удивленные растенья,
Перекрестка поворот.

Борис Пастернак

Фото К.Рязанова и Т.Зайцевой